Лесная поляна как парным молоком, была до краев залита лунным светом. Возле луны, как гнилушки возле старого пня, шевелились звезды.
     Заяц сидел посреди поляны и был совсем голубой.
     Заяц играл на свирели старинную французскую песенку.
     «Ля-ля! Ля-ля!» — мурлыкала свирель. И старый облезлый Филин улыбался.
     Филину было сто лет, а может, больше, но теперь он вспоминал разные страны и улыбался.
     «Как это было давно,- думал Филин.- Так же светила луна, так же сидел посреди поляны Заяц, так же осыпались звезды и играла свирель. Потом поднялся туман. Заяц исчез, а свирель играла...»
     «Играй, играй, свирель! — думал Филин.- Я бы съел твоего Зайца, но у меня осыпались перья... И потом — все равно придет другой Заяц, сядет посреди поляны и заиграет на скрипке».
     Так думал Филин, живший в молодости во Франции, убивший полторы тысячи зайцев и составивший лучшую в мире коллекцию заячьих свирелей, скрипок и барабанов.
     «И кто их тянет за уши? — снова подумал о зайцах Филин.- Кто их вытягивает на открытые лунные поляны, кто их заставляет ночи не спать — репетировать, чтобы потом пять минут играть среди лесной тишины?»
     «Ля-ля! Лю-лю!» — пела свирель. И Заяц поголубел до того, что у него стали прозрачными уши. Ему было так хорошо, что он весь хотел стать прозрачным, как лунный свет; чтобы его совсем не было; чтобы была одна луна, играющая на свирели.
     «Однако,- думал Филин,- этого Зайца не скоро съедят. Я его почти не вижу. Знать, много он репетировала коль может так уйти в свирель, что из нее торчат одни его уши. Знать...»
     Филин прикрыл глаза, а когда через мгновение открыл их. Зайца уже не было.
     Тысячи лунных зайцев скакали но поляне и у каждого из них в прозрачной лапе была свирель, скрипка или барабан из коллекции Филина.
     «Ля-ля! Ля-ля!»
     «Пи-пи-пи-пи!»
     «Бам-бам!» — пели свирели и скрипки и бил барабан.
     И каждый прозрачный Заяц на своем прозрачном инструменте играл старому Филину старинную французскую песенку.

назад

вперед